Его называли русским пиратом, хотя он не был русским... этот авантюрист прожил яркую и необычную жизнь... но короткую!

А сан короля я возьму сам!

XVIII век подарил миру невероятное количество авантюристов. Но Мауриций Бенъовский ухитрился выделиться даже на их фоне. Государственный преступник, кинутый для усмирения на Камчатку, он организовал массовый побег и на утлом суденышке увел каторжников за три океана. Свой в светских салонах Европы, он одновременно сумел стать родным человеком и для диких мальгашей, которые провозгласили его королем Мадагаскара. Враль, каких мало, он украсил свою и без того невероятную жизнь фантастическими подробностями, дожившими до наших дней.

Да честное баронское!

1771 год. Глухой, воистину медвежий угол Большерецкий острог. Построенный в начале 18 века в районе слияния двух рек, он на момент описываемых событий громко именовался форпостом русских владений на южной Камчагке и был даже запечатлен на гравюре одним художником, проплывавшим мимо на корабле со знаменитым Джеймсом Куком. На гравюре - жалкие домишки с ветхими соломенными крышами да кочки пополам с ухабами. Все сорок дворов с казенным «командирским домом», деревянной церковью и купеческими лавками на гравюре не поместились, но ощущение полного утыка она передает внятно.

Камчатка - страна печальная, гористая, влажная. Ветры почти беспрестанные обвевают ее. Снега выпадают на три сажени глубины и лежат не тая почти восемь месяцев. Зато компания, сколотившаяся в 1770-1771 годах в Большерецком остроге, была яркая и зимовала нескучно. Все как на подбор государственные преступники - заговорщики и бунтари. Вот только несколько личностей навскидку.

Александр Турчанинов, камер-лакей правительницы Российской империи Анны Леопольдовны вместе с прапорщиком Преображенского полка Ивашкиным и сержантом Измайловского полка Сновидовым был обвинен в заговоре против императрицы Елизаветы Петровны, перед ссылкой все трое нещадно биты кнутом, Турчанинова еще и изуродовали - вырвали ноздри, отрезали язык.

Петр Хрущев, поручик лейб-гвардии Измайловского полка, был приговорен к четвертованию за то, что «изблевал оскорбление величества» и призывал к всеобщему возмущению. В последний момент четвертование заменили ссылкой.

Отставной ротмистр Ипполит Степанов по избрании депутатом «Комиссии о сочинении Уложения» так истово взялся за исполнение долга, выступив против всесильного екатерининского фаворита Григория Орлова, что дело кончилось обвинением в государственной измене, тюрьмой и ссылкой.

Подпоручик Ширванского пехотного полка Асаф Батурин, за попытку с помощью мастеровых арестовать императрицу Елизавету загремевший в Шлиссербургскую крепость на 16 лет. Уже отбыв их, он написал резкое письмо новой императрице, Екатерине II, за что был сослан в кандалах на Камчатку.

И еще масса разжалованных с богатыми бунтарскими биографиями. Многие пробыли здесь с десяток, а то и более лет. Однако неформальным лидером профессиональных мятежников, где каждый - личность, в 1771 году стал почему-то не старожил, а новичок - недавно доставленный по этапу Мауриций Беньовский.

Чем же так взял свежеприбывший старых каторжан? Может быть, биографией? Но она стандартна. Сын мелкого венгерского дворянина, он служил в австрийском полку, однако сражался лишь с собутыльниками в кутежах и на дуэлях. На недовольство командира, заслуженного генерала, позволил себе оскорбительный выпад, чем восстановил против себя всех офицеров. Пришлось выйти в отставку и ретироваться в родовое имение. Там буйства - кутежи - дуэли вывели отца из себя, и он лишил сына наследства.

Может быть, подвигами? Но они не особо примечательны. Беньовский загремел в ссылку как участник католическо-дворянского движения в Польше (Барской конфедерации) против ставленника русской императрицы короля Станислава Понятовского и русских войск, введенных в Польшу по приказу Екатерины. Что характерно, когда Беньовского взяли в плен в первый раз, то с ним как с дворянином обошлись по-старомодному галантерейно: взяли честное слово, что участвовать в сражениях против русских больше не будет, и отпустили.

Но сам Беньовский не был так старомоден - тут же отправился вновь воевать. Опять попал в плен. Теперь уж без церемоний его вместе со шведом Адольфом Виндландом, также воевавшим на стороне конфедератов, удалили подальше от польской границы - в Казань. И здесь Беньовский не угомонился - оказался в центре заговора против императрицы, который затеяли представители пяти губерний. Вот тогда его и сослали на Камчатку.

Разумеется, пересказывая свои похождения товарищам по ссылке, Беньовский - выдумщик каких мало - биографию таинственно затуманил, а подвиги немыслимо расцветил. Папаню сделал бароном, потомком старинного рода, себя - участником трех серьезных сражений Семилетней войны (в которых на самом деле не мог участвовать по малолетству) и обладателем высшей государственной награды Речи Посполитой - орденом Белого орла. Врал складно - заслушаешься. Но не это произвело впечатление на ссыльных.

Подчиняться ему они согласились, потому что у Беньовского, как у мистера Фикса, был план.

Помогите наследнику престола

План этот созрел в голове авантюриста еще в ту пору, когда его гнали через всю Сибирь по этапу вместе со шведом Винбландом и тремя русскими ссыльными Степановым, Пановым и Батуриным Беньовского доставили в Охотский порт. Здесь они были временно расконвоированы и отпущены на волю: до той поры, пока не будет снаряжен в дорогу галиот «Святой Петр», совершающий регулярные казенные переходы оттуда в Большерецкий острог.

Можно себе представить, с каким чувством слонялись по порту будущие поселенцы острога. Свобода, пусть мнимая, с которой они могли разгуливать где вздумается, пьянила. Конвоиры за них не волновались - много таких ссыльных шаталось по Охотску. Куда они денутся с края земли? До городов, где можно было бы затеряться, тысячи верст непролазной тайги и тундры. Решиться на побег через них - лучше сразу застрелиться. Но Беньовский увидел другой выход, невероятно дерзкий, зато простой: во время плавания захватить власть на галиоте и уйти морем на Японию или Китай. А потому, пока остальные просто гуляли, жадно дыша последними глотками свободы, Беньовский даром время не терял - тайно вербовал экипаж «Петра». Ему удалось склонить на свою сторону нескольких ссыльных матросов и даже штурмана галиота Чурина.

Увы! Шторм во время плавания разыгрался такой, что обломилась мачта. О морском переходе нечего было и думать - и штурман повернул корабль в устье реки, на зимовку. Ну а ссыльных пешим ходом доставили за сорок верст в Большерецкий острог.

Кого угодно это заставило бы впасть в тоску, и понять, что жизнь кончена. Но только не Беньовского. То, что даже профессиональные бунтовщики, рисковавшие жизнью куда больше его, десятилетиями сидели в Большерецком тихо и не дергались, для Беньовского отнюдь не было аргументом. План - удрать морем - остается в силе. Вопрос на чем - это частности, которые он готов обсуждать.

Перебрав массу вариантов (от латания валяющейся на берегу ничейной по причине дырявости байдары до ремонта разбитого бота, выброшенного недалеко от Большерецкого в период зимних штормов вместе с 33 зверобоями), Беньовский вернулся к первоначальной затее - побегу на галиоте «Святой Петр». На дворе уже стоял май, но корабль как вмерз во льды, так по-прежнему накрепко ими удерживался. Нужна большая команда, чтобы вытащить его из этого плена. И тогда Беньовский разворачивает агитационную деятельность. К каждому у него - свой подход. Людям образованным он открывает невероятную тайну. Оказывается, в ссылку Беньовский попал не за польские события, а за то, что был порученцем опального великого князя Павла, насильственно лишенного матерью, императрицей Екатериной II, права на российский престол. Павел задумал жениться на дочери римского императора и дал лично Беньовскому послание для доставки в Рим. Но Екатерина проведала, и потому Беньовский теперь в ссылке. А письмецо сохранил - на этом месте рассказа авантюрист достал зеленый бархатный конверт и помахал перед носом ссыльных товарищей. «Помогите, братцы, исполнить волю законного наследника престола!» Братцы потрясенно кивали головами.

Для людей попроще - зверобоев, промышляющих морской охотой, у Беньовского была другая заманка. Мол, тут, недалеко от Камчатки, находится остров, на котором золота - завались. Доберемся до него, перегрузим золото на корабль, и ежели кто не захочет с нами дальше, пожалуйста, обратным ходом высадим на камчатском берегу.

Штурмана «Святого Петра» Чурина вербовать заново не требовалось: его в Охотске ждали кредиторы, от которых он был готов бежать куда глаза глядят.

Конечно, в деревне на 40 домов, где жили ссыльные, трудно что-то утаить. Вечно пьяному командиру Камчатки капитану Григорию Нилову донесли о заговоре под началом Беньовского. Поверить - не поверил, но для порядка вызвал его к себе. Беньовский сослался на болезнь и не явился. События начали нарастать со страшной скоростью. На следующий вечер за Беньовским пришел наряд - капрал с солдатами. А у него как раз собрались заговорщики. Пришлось наряд разоружить, связать и упрятать в погреб. Это означало: медлить нельзя, ночью начинаем.

Ученики штурмана, не желавшие побега, кинулись в «командирский дом», но караульные были пьяны в доску, и сам начальник не лучше - их выставили не дослушав. Ночью вооруженная ножами толпа во главе с Беньовским ворвалась в начальственные покои, немногочисленную стражу смяли, кинулись к Нилову, он попытался сопротивляться и был убит. Мятеж поднял на ноги весь Большерецк. Народ понял одно: можно грабить - и ринулся в купеческие дома. На последующие два дня власть в городе захватили бунтовщики. Беньовский воцарился в канцелярии - это были его великие часы: он командовал уймой народа.

Первым делом приказал похоронить Нилова (было объявлено, что начальник Камчатки умер от злоупотребления водкой). Затем по его повелению собрали народ на площади и привели к присяге на верность государю Павлу Петровичу. Было составлено и торжественно подписано заговорщиками «Объявление», в коем резко критиковалось положение дел в России, вина возлагалась на императрицу Екатерину II, правящую незаконно, в то время как законный государь Павел Петрович лишен престола. Этот документ, призванный оправдать бунт, предназначался для Сената. Затем выломали корабль изо льда, нагрузили провиантом, оружием, оставив для порядка расписки: где, что и сколько взято.

12 мая 1771 года галиот «Святой Петр» вышел в море, увозя 96 человек - некоторые из «вольных» были с женами. С отпущенными заложниками (брал тех, кто препятствовал бунту) Беньовский просил передать жителям Камчатки свое сожаление, что не может забрать их с собой. И пообещал: буде появится встречное судно, попросит, чтобы вывезли всех из тех мест, ибо точно знает, что Европа уже уговорилась с Турцией произвести раздел России на четыре части. Долго гадали жители Камчатки, что произойдет раньше - приход встречного судна или раздел России. Но ни того ни другого не случилось.

Меняю Формозу на Мадагаскар

Ковчег, вместивший столько разнородной твари, и даже частично - по паре, не мог не оказаться скопищем раздоров. Особенно когда после бурного ликования вдруг выяснилось, что обещанного острова с золотом не будет. Беньовский сурово пресекал ропот: нескольких недовольных высадил на безлюдном острове - им в наказание, другим в острастку.

Однако недовольство зрело и достигло апогея в Макао, где «Святой Петр» бросил якорь после четырехмесячного плавания. Здесь Беньовский продал галиот и все ценное, что было взято для продажи, в том числе пушнину, и зафрахтовал два французских судна. Однако провел сделки единолично, не поставив в известность даже самых приближенных из команды. Именно они - Степанов и Виндбланд, высказали недоумение первыми и в довольно-таки резкой форме. За ними - остальные. Но Беньовский уже успел очаровать власти Макао, по его навету всех арестовали, упекли в тюрьму и выпустили лишь тогда, когда они смиренно сдались на милость победителя. Кроме одного - Степанова. Тот подал городским властям жалобу, обвинив Беньовского в том, что он обманом увез людей с Камчатки, и просьбу к китайскому правительству арестовать Беньовского как беглого преступника.

Когда французские суда с камчатскими беглецами на борту отошли от берегов Макао, несмирившийся Степанов был брошен на произвол судьбы (он не пропал, служил в иноземных компаниях, потом перебрался в Англию, был прощен Екатериной, но на родину так и не вернулся). Остались в Макао и шестнадцать могил - обессиленные морским путешествием и скудной пищей люди с жадностью набросились на свежую еду и поплатились: в первый же день умерло 13 человек, через несколько дней - еще трое. До конца путешествия из первоначального состава беглецов осталась едва ли половина.

Суда взяли направление на Иль-де-Франс (ряд французских колониальных островов, центром которых был остров Маврикий). Беньовский общался теперь со своей командой исключительно в письменном виде: «Барон Мориц-Август Аладар де-Бенев, Его императорского величества обрист и Его высочества принца Альберта герцога Саксен-Тешенского действительный камергер и советник, его же высочайшего кабинета директор и пр. - всем господам офицерам и всей компании...»

В резиденцию губернатора Иль-де-Франс Беньовский отправился в генеральской форме с внушительным набором орденов (прибарахлился в Макао), его сопровождал эскорт из офицеров в дорогих мундирах - кому бы пришло в голову, что это беглые ссыльные. «Он покрыт ранами и иные из них обезображивают его походку, которая сильно затруднена, - докладывал губернатор парижскому начальству, - тем не менее он сохранил здоровье и физические силы и обладает приятною наружностью, отражающей большой ум. Он очень рассудителен и сдержан... Поверхностно знаком чуть ли не со всеми науками, и знания, вполне чуждые его первоначальному военному ремеслу, несомненно помогали ему в трудных обстоятельствах его жизни».

В Париже он быстро стал своим человеком в министерских кабинетах и редакциях газет. Первым делом следовало отреагировать должным образом на известие о бунте и побеге с Камчатки под его началом, напечатанное в «Петербургских Ведомостях». Амбиция не позволила Беньовскому отрицать, что именно он был во главе мятежа, и он придал себе еще больше значения, расписав, как брал штурмом Большерецкую крепость после отчаянного сопротивления, оказанного многочисленным гарнизоном укрепленной цитадели и ее начальником.

Пиар-кампания прошла изумительно. Газеты охотно печатали его рассказы о подвигах и географических открытиях. Он стал желанным гостем в парижских салонах - романтический герой, которого даже дикая Сибирь не устрашила. Потакая вкусам публики, Беньовский превосходил во вранье самого себя. Рассказывал, как коротал время в Большерецком остроге, охотясь на медведей - играючи убивал по восемь штук в день. Но кроме тела надо было занять и ум - а потому в перерывах между медвежьей охотой Беньовский составлял социальные прожекты: устройство земледельческой колонии на юге полуострова, каковая бы снабжала всю Камчатку сельхозпродуктами. Но он ведь, пардон, был там на положении ссыльного? - уточняли некоторые скептики. О-ля-ля, игриво крутил ус Беньовский, начальник Камчатки полюбил его как сына и даже доверил ему в обучение дочь Анфису. «Влюбилась в меня как дикая кошка», - откровенничал беглец. Да и как было в него не влюбиться если он затевал балы, на которых блистал в красном парчовом кафтане, обшитом золотыми кружевами! Откуда взялся такой пышный костюм в Большерецком остроге? Ссыльные товарищи поднесли в благодарность за то, что он скрасил их тусклую жизнь.

Вся эта белиберда принималась на ура. И не только публикой. На правительственном уровне обсуждалось предложение Беньовского колонизировать Формозу (Тайвань), однако решили предложить ему остров поближе - Мадагаскар. Беньовский счел предложение достойным и подбил 11 человек из его русской команды поехать вместе с ним.

Свои подвиги - как подлинные, так и мнимые, Беньовский живописал в «Истории путешествий и необыкновенных событий», пользующейся большим успехом в конце 18 века. Доказательства, что он многое придумал, стали находить после первой же публикации - и обнаруживали их еще на протяжении следующих столетий (слишком много судеб было смято вихрем событий, закрученных этим грандиозным авантюристом). Расследования проводились даже в конце 20 века (одно из самых тщательных сделал журнал «Вокруг света» в 1990 году). И что же? В 2008 году в известной серии «Сто великих» вся биография Беньовского вновь описана только с его слов. Авантюрист предстает там великим созидателем и преобразователем. Сделав ложь своим коньком при жизни, Беньовский продолжает врать и после смерти.

«Предназначен для великих деяний»

Итак, барону Беньовскому была доверена миссия занять Мадагаскар, поладив с туземцами и просветив их насчет потребления французских товаров - тем самым организовать новый рынок сбыта в обмен на местные продукты. Он получил широкие полномочия - и хотя формально подчинялся губернатору Иль-де-Франс, не обязан был отчитываться перед ним в своих действиях.

Беньовский взялся за работу незамедлительно. Еще на судне, которое в 1773 году доставило его с русскими и французскими добровольцами к месту назначения, он вдохновенно сочиняет «План обширной и могущественной колонии, имевшей служить оплотом против недругов Франции в Индии». И, видно, берется за дело с места в карьер, ибо в министерство непрерывным потоком идут триумфальные отчеты об осушении болот, проведении дорог, сооружении фортов - целых городов. И подробнейшие сметы - бухгалтерия у него в полном ажуре. Все туземные предводители племен, покоренных им, готовы присягнуть власти французского короля, рапортует он и в доказательство шлет копию текста «Соглашения» между ним и туземцами.

В течение двух лет Беньовский расходует огромные суммы, которые наличными, а также материалами и товарами, высылают ему из Парижа. Свершения его, судя по отчетам, так грандиозны, что курирующий его морской министр добивается у короля предоставления барону чина «командующего именем короля на Мадагаскаре и прилежащих островах». Аппетиты командующего тотчас выросли, и он, пока обходившийся немалыми десятками тысяч ливров, затребовал в свое распоряжение единовременно миллион ливров и шестьсот колонистов для поселения на острове. Куратор несколько оторопел и решил, что прежде хорошо бы проинспектировать проделанную работу. Воспользовавшись назначением в индийские французские колонии новых генеральных комиссаров, он поручил им наведаться по пути на Мадагаскар

Инспекторы прибыли и удивились. Разница между отчетами и действительностью оказалась невероятной. Не нашлось ни осушенных болот, ни дорог. Строительство фортов оказалось в зачаточном состоянии - какие там города! Что касается туземцев, то сброд, нанятый во Франции в качестве добровольцев, так запугал их, что отношения оказались вконец испорченными, если не враждебными Аборигены острова стали нападать на недостроенные крепости, и колонизаторы боялись иной раз нос высунуть. «Полностью завоеванный» Мавдагаскар Беньовский не удосужился даже объехать и осмотреть. Вбуханные в остров французской казной два миллиона ливров - внушительная сумма по тем временам - растворились в неосвоенном пространстве.

Самое замечательное, что на вопрос, куда же потрачены огромные деньги, Беньовский, ничуть не смутившись, надменно разъяснил, что он - человек военный, в финансовых и коммерческих делах несведущ, и ежели в отчетах что-то не сходится, то спрашивать надо с бухгалтера, присланного с Иль-де-Франс. Но он, бедняга, недавно умер...

Инспекторы письменно сообщили министру суровую правду: «Чем более мы вчитываемся в донесения г. барона Беньовского, тем менее мы понимаем, как могло доверенное лицо, которому министр оказывал столь много знаков внимания, удостоверять успешность и выгодность предприятия, ему вверенного, тогда как на каждом шагу мы усматриваем убыль в людях, растрату денег и товаров, присылаемых и покупаемых за королевский счет, беспорядки и путаницу во всех служебных отправлениях, недовольство и нападения со стороны туземцев».

Однако начав «за упокой», они странным образом закончили «во здравие»: «Трудно найти более необычайного по замыслам и воззрениям человека, чем г. барон Беньовский. Властолюбие и деспотизм, по-видимому, являются господствующими его страстями... К этим естественным у г. Беньовского склонностям присоединяется удивительная сила темперамента и закаленность... Воистину следует признать, что венгерский полковник, насчитывающий всего 37 лет от роду, предназначен для великих деяний». Умел проходимец располагать к себе людей, даже вовсе к этому не расположенных.

И что же? Фактически уличенный в мошенничестве, Беньовский получает отпуск для поправки здоровья, чин бригадира, пожизненную пенсию и награждается орденом св. Людовика! Правда, на Мадагаскар его больше не пустили. И эта преграда стала чем-то вроде идефикс неугомонного авантюриста. Теперь ему просто приспичило завладеть островом любым способом. Чем он ни занимался в последующие годы, в какие дела ни ввязывался, на каких параллелях и меридианах ни бывал, цель - Мадагаскар - не выходила у него из головы. Наконец из английских и американских коммерсантов он сколотил торговое общество. Компаньонам было предъявлено постановление кабара (сходки) 62 старейшин мальгашских племен, на котором Беньовский был признан «ампансакабе» - королем Мадагаскара. У него обширные земельные владения на Мадагаскаре, втюхивал «властелин острова» новым лохам. Кампания наживется на вывозе невольников и ценной древесины.

Летом 1785 года экспедиция причалила у южного побережья Мадагаскара. Стали выгружать товары, сооружать жилища и амбары. Тут к Беньовскому явились гонцы от короля сакалавского племени Буэни. Беньовский с небольшой свитой отправился на рандеву с туземцами. Вдруг компаньоны услышали выстрелы, которые так же внезапно затихли. Это продвинутые аборигены, уже владевшие винтовками, встретили гостя салютом. Однако на судне решили, что произошла перестрелка, Беньовский убит и, прождав для порядка пару часов, поспешили отплыть восвояси.

А живехонький Беньовский, брошенный компаньонами и поставленный перед фактом выживания с горсткой своих людей, и здесь не растерялся. Немногие товары, покинутые экспедицией в спешке, он переправил на туземных пирогах в Антонгильскую бухту и основал там укрепленный форт имени себя - Маурицию. Уже в начале следующего, 1786 года губернатор Иль-де-Франс получил от Беньовского письмо, в котором значилось, что французы могут «беспрепятственно посещать его владения для торга, но впредь должны отказаться от вывоза невольников», так как, заключив кровный союз с туземными племенами и избранный ими верховным властителем, он, Беньовский, не потерпит нарушения спокойствия острова. В амбициозной подписи смешались латынь, французский и мальгашский: Mauritius Augustus Dei gratia Ampansacabe de Madagascar, что означало: Мауриций, Божьей милостью Король Мадагаскара.

Взбешенный наглостью Беньовского губернатор в ответ послал отряд под началом капитана Лашера. Дальше - мистика. Лашеру случайно удалось найти незаметную, замаскированную по туземным правилам тропинку, ведущую к Мауриции с незащищенного тыла. В стычке нападающие успели сделать всего один и то случайный выстрел наугад - но именно эта пуля досталась Беньовскому. Он погиб в 45 лет.

Среди документов, найденных при нем, был и десятилетней давности подлинник постановления старейшин мальгашских племен, наделивших Беньовского титулом ампансакабе - королем - Мадагаскара. Среди всевозможных вымыслов гениального авантюриста этот казус был единственной правдой.

Лина Дорн

***