Если случится послеоперационный перитонит, что бывает часто, хочу чтобы близкие знали, как спасти больному жизнь...

Послеоперационный перитонит

В 1975 году в Москве я с потерей сознания был доставлен на скорой в больницу... Ранее в течение восемнадцати лет страдал язвенной болезнью 12-перстной кишки. В этот раз диагноз был затруднен с двух сторон: то ли это язвенное обострение, то ли острый аппендицит? Начали оперировать аппендицит, который, вырастая, прошел все внутренности. «Поблудил» по кишкам, под сердцем, преодолел диафрагму, прошел мимо сердца, вокруг легких и, нырнув под диафрагму вновь, скользнул по желудку и встретился с луковицей 12-перстной кишки. Оба органа — агрессивные, поэтому боролись между собой, не давая мне спокойно жить. Пришлось их насильно разделять, сохраняя луковицу 12-перстной кишки, сдирая с нее агрессора, который к тому времени был уже перфорированным от гнойных кист. Кишки мои лежали отдельно в тазу, и я попросил показать мне отрезанный аппендикс. 70 см! Далее, после освобождения аппендикса, во время операции больной перфорированный конец протащили до места его отрастания через все внутренности, не закапсулировав, чем и посеяли перитонит на все внутренности!

— Почему не наоборот? — поинтересовался у врачей.
— Не положено, — разъяснили мне.

Весь ход операции я был в сознании и разговаривал с врачами. Сама операция длилась полтора часа. Халаты на врачах были мокрыми от пота.

Все это случилось в пятницу вечером. Меня поместили в палату с восемью пустыми койками (всех больных отпустили на выходные домой, и я в палате остался один). Но вот, на мое счастье, один из сопалатников вернулся — его не успели выписать после операции геморроя, оставив в больнице до понедельника. Подозвав его к себе, объяснил:

— Если ты мне поможешь, то буду жить, если откажешься — умру сегодня же ночью.

И он согласился мне помогать. Нашел и принес шесть грелок и стал ждать моего сигнала. Также принес мне термометр, который я держал в руке наготове. Задача помощника была в том, чтобы, когда температура тела падает до 33 градусов и в ноги не поступает кровь, — обложить их грелками с горячей водой. Ноги отогреваются, температура восстанавливается, но неуклонно и неумолимо растет до 42 градусов — это вторая крайность. Тогда помощник вызывает дежурного врача, который должен сделать жаропонижающий укол. Температура нормализуется, и я чувствую себя лучше, но ненадолго! Температура движется к другому своему рубежу — 33 градуса. Тогда опять нужны грелки. Так до утра понедельника мы прошли 6 (!) таких этапов: 6 раз по 42 градуса и шесть — по 33. С юмором вспоминаю, как утром в понедельник в титанах не оказалось кипятка. Одну заварку разлили по чайникам, а чай сдобрили сахаром. Помощник сказал:

— Нет кипятка, один чай.
— Чай сгодится!

Но тут больные, собравшиеся на завтрак, запротестовали.

— А там человек умирает!

И все отступили, позволив залить в шесть грелок горячего сладкого чая.

Утром же в понедельник прибежал врач. Даже не стряхнув снега с шапки и воротника, открыл дверь и удивленно спросил (тихим голосом):

— Живой?..

Этот вопрос скорее относился к нему самому. Утвердившись наличным ответом, закрыл дверь. Вот так мы с моим помощником и спасли мне жизнь. К великому сожалению, я уснул и долго спал. Помощника выписали, и я не узнал ни фамилии его, ни имени, ни где живет или работает. Но до сих пор всегда с теплом его вспоминаю и прошу Бога помочь ему.

От себя вывод: если случился послеоперационный перитонит, что бывает часто, надо чтобы близкие люди знали, как помочь больному, как спасти ему жизнь. Эти больные обычно остаются без внимания и ухода.

Теперь мне семьдесят восемь лет. Народной медициной интересуюсь давно. А ваша газета — это радость и поддержка многим, особенно бедным людям. Дай вам Бог здоровья на долгие и долгие годы жизни.

Георгий Евстигнеевич Непомнящих,
Ивано-Франковск