Где они московские речки... Яуза, Неглинная, Москва-река... и прочие многочисленные притоки...

Уха с привкусом нефти

Что за времена, что за нравы, читатель! Специалисты в шоке: проект водохозяйственного комплекса Дунай-Днепр экологически и экономически сомнителен — уж слишком очевидно, что дунайские волны принесут на Украину грязь сточных вод многих западноевропейских стран. Экспертизой Госплана СССР проект возвращен на доработку, однако кипит работа! Первые сто миллионов рублей затрачены...

Или — на устах у всех проект строительства Ржевского гидроузла на Верхней Волге, конечно, с подвижкой масс воды, с затоплением земель и очередным отпеванием памятников национальной культуры. Сложившийся дефицит воды, убеждают нас, «может привести в любой момент к недопустимому снижению санитарных расходов в реках Москве и Яузе». Столица растет, предупреждают нас, и каждому новоселу подавай каждый день литров 600 воды...

Не многовато ли? Если заглянуть в официальный отчет Института экономических проблем Мосгорисполкома, то получается, что только 40-48 процентов воды, поступающей в Москву, используется рационально. Не один миллиард рублей, стало быть, проливается мимо или без всякой пользы утекает в канализацию. И разве не правы ученые из АН СССР: если привести в порядок городское водопроводное хозяйство, если экономить воду в промышленности, прижать хозяйственников - где замкнутые водооборотные схемы? поторапливайтесь, товарищи! - повлиять на граждан, которые имеют привычку охлаждать шампанское и пиво под холодной струей, и т. д., можно и без перебросок обойтись. Какой тут Ржев? Тем более что документы Государственной экспертной комиссии по этому проекту в Госплане СССР не утверждены - и пусть их там изучат самым внимательным образом!

...Недавно в одном из книжных магазинов столицы я купил книгу Ю. В. Новикова «За город чистоты и здоровья», на первых страницах этого произведения сказано: «В дополнение к действующей Вазузской гидротехнической системе на Волге началось строительство Ржевского гидроузла, а в будущем намечено привлечь в Москву воды Оки». Не опечатка ли?..

— Работы идут, ошарашили меня специалисты Института генплана Москвы. Поясню: это тот самый институт, который разработал проект генплана столицы, возвращенный в 1986 г. Госпланом СССР на доработку, в частности из-за ориентации на экстенсивное использование воды. — Из 250 миллионов сметной стоимости ржевского проекта освоено уже миллионов двадцать пять капиталовложений...

Как это называется? В хоккее, к примеру, есть канадский прием: вбросить шайбу в зону, а дальше — как получится. А что это за прием в водном хозяйстве? В водопользовании? В сфере, которую у нас патронируют Минводхоз СССР, другие ведомства, где «под ружьем» сотни научно-исследовательских и проектных организаций с численным составом в десятки тысяч человек. Сила-то какая! Однако деятельность специалистов и руководителей именно в этой сфере сегодня испытывает кризис народного доверия. Вот и 17-летний студент Московского автомеханического института Руслан Козырев, написав нам, категорически предупредил: «Если мое письмо перешлете в какую-либо инстанцию — /жуть что сделаю/!».

«Экологическое письмо» москвича

«Товарищи! Городские речки Москвы находятся в бедственном состоянии. Посмотрите, что, к примеру, делается с Яузой. Пора что-то предпринимать?

Вот уже многие годы я наблюдаю, как на территории Севастопольского района, где проживаю, гибнут две реки. Коршуниху уже можно отпевать, очередь за Котловкой. А ведь когда-то на Котловке была плотина, люди отдыхали у лодочной станции, загорали на аккуратных пологих берегах.

Обе речки сегодня — ничьи. Райисполком? Там будто никто ничего не замечает. А раз так, то строительные организации, кому не лень, по своему усмотрению подравнивают ландшафт. В пойму свозят мусор и грунт, здесь складывают бетонные плиты. Склоны стали крутыми, ходить по ним опасно. Произвол творят и организации, прокладывающие кабельные линии в нашем районе. Мебельщики, метростроевцы, автомобилисты из ВДОАМ — каждый «улучшает» пейзаж, оставляя под солнцем свой хлам. Все это надо видеть! К сожалению, ситуация типична для Москвы.

Но ведь это моя родина, малая родина! Когда-то эти места пересекали русские дружины, шедшие на Куликово поле... Сейчас им бы пришлось преодолевать рельеф куда с большими трудностями. Что-то надо делать!»

Прав Руслан: после Байкала, «переброски рек», Ладоги пора нам новыми глазами взглянуть на то, что делается в окружающей среде рядом с нашим домом. Пора по-граждански страстно, как научил опыт, заняться экологией родного города. Письма с такого рода предложениями в почте нередки. В частности, к нам обращаются люди, побывавшие в отпуске в родных местах. Льют слезы: бедные городские речки! Иные водотоки, плотно насытив воды элементами таблицы Менделеева, начисто потеряли свой исконный статус — хранителей жизни и добра, колыбели детства, пристанища влюбленных... В устах детей речки с «синтетической» и «мертвой» водой получили нарицательные имена «грязнулек» и «вонючек». Но и это еще не самый крайний случай. Не в силах противостоять натиску индустриального и градостроительного созидания иные слабые речки и ручьи «без вести пропали» под землей, под постройками, а другие, подобно Неглинке в Москве, заключены в трубы. Ходатайства за природу. В них удивляет, что авторы писем отнюдь и не рассчитывают найти поддержку и понимание на месте. Заступиться за далекую речку, по их мнению, могут только в Москве. Ну а как понимать москвича, который утверждает, что «до правды» и ему далеко?

Отправившись с письмом Руслана по инстанциям, я понял, что отнюдь не юношеский максимализм водил его рукой. За спиной у меня немедленно начались телефонные звонки, заработал привычный «механизм торможения». Прежде всего пришлось объясняться с ответственным работником Минводхоза СССР А. П. Львовым, который доказывал, что-де журналист обязан доложить начальству, какое у него задание и что, собственно, он собирается о московских речках писать. Львов, проявляя бдительность, добился, чтобы сопровождавшего меня в Московско-Окское бассейновое управление (МОБУ) специалиста «вызвали на ковер» в партком. Там, к счастью, оказались вполне современные люди. Такие же современные ученые приняли меня в столичном институте. Помогли, чем могли, деликатно предупредили: порядок вообще-то не нами заведен. Учтите, данные, характеризующие чистоту вод городских бассейнов, обычно имели гриф: только для служебного пользования. Наконец, когда я обратился к двум руководителям подразделений Института генплана Москвы, попросил их аудиенции, дабы услышать о генеральной схеме охраны малых рек города, о концепции водопользования, меня вежливо переадресовали к директору института: именно он дает разрешение на беседу с журналистами.

Отчего такие предосторожности? В определенном смысле я вошел в «запретную зону» ведомственных расчетов.

Плывем по Яузе-реке

Какой водой плыть, такую воду и пить. И будь Яуза судоходна, мы бы, пожалуй, под Мытищами сделали по глотку, зачерпнув пригоршней с кормы. Только путешествовали мы, не выходя из кабинета, да к тому же в основном в черте Москвы.

— Это типичная малая река большого города, — начал свой «путевой» комментарий доктор технических наук, профессор председатель Комитета по проблемам окружающей среды Московского городского совета НТО В. С. Каминский. — Разобравшись в том, что делается на Яузе, можно подумать, как подступиться к другим аналогичным рекам. В Свердловске это Исеть. В Челябинске - Миас. В Харькове - реки Харьков и Лопань. Что происходит на Яузе, — Витольд Савельевич взял в руки отчет, подготовленный Институтом водных проблем АН СССР, — нам абсолютно ясно. Река сильно загрязнена, и поэтому сразу после впадения Яузы в Москву-реку качество воды в последней резко ухудшается. Речка, по живописным берегам которой некогда гордо гуляла флотилия Петра I, стала сточной канавой города, куда вместе с талым снегом и ливневым стоком, с атмосферными осадками ежегодно скатывается до 400 тонн нефтепродуктов. Свою лепту вносит каждый из 22 притоков, а лидируют Лихоборка (50 тонн) и Хапиловка (11 тонн).

— Что же удивительного, — продолжал профессор, — ведь в бассейне Яузы около 300 промышленных предприятий, из них 180 сбрасывают в реку и ее притоки так называемые нормативночистые и нормативно-очищенные воды. А фактически они грязные. В сточных водах завода «Серп и молот», к примеру, наши специалисты обнаружили нефтепродукты в количестве 7—10 мг/л. Еще примеры?

Минуточку, профессор! Как-то, проезжая по Садовому кольцу через Павелецкую набережную, я обратил внимание на необычное столпотворение. Батюшки! На мосту — в грохоте транспортного потока, в газовом облаке, отрешенные от всего, будто актеры на сцене, под взглядами изумленных зевак, плечом к плечу - рыбаки.

Нет, день был не 1 апреля. В «Мосрыбводе» потом подтвердили: да, и в черте города клюет. За год набирается до 130 тысяч охотников поудить рыбу в Москве-реке, а их суммарный улов составляет до 8 тонн рыбы. Стало быть, главная река нашей столицы — одна из чистых рек мира, как это утверждают?

— Москва-река стала чище, это верно. Но, понимаете, — расставил акценты заместитель начальника «Мосрыбвода» А. А. Кузьменко,— улов граждан обычно имеет запах нефтепродуктов.
— Зато без масла рыбу жарить можно?
— Промышленные сбросы в реку в наше время — дикость, — поддержал своего руководителя кто-то из присутствовавших при нашем разговоре главных специалистов управления. — Нереста рыбы на Яузе мы совсем не отмечаем. Стоки!

А ведь в 1983 году принято решение Мосгорисполкома «О мерах по прекращению загрязнения реки Яузы», были другие решения. Органы водоохраны констатируют: в 1986 году сорвано строительство 30 водоохранных объектов из числа запланированных Мосгорисполкомом. А многие действующие очистные сооружения, особенно в автохозяйствах, надо ставить на реконструкцию, ибо делались по старым проектам, в водоемы хлещет грязь.

Туда ли, впрочем, вкладываются средства? Уже писалось и говорилось: уровню века соответствует не столько технология «чистки воды», сколько замкнутые водооборотные системы. Средний показатель использованной на промышленных предприятиях Москвы оборотной воды (без ТЭЦ) в одних организациях называют 55, в других - 62 процента. По СССР этот показатель около 80 процентов, столица отстает. Как спасать Яузу и Москву-реку от загрязнений? Ответ вроде бы ясен: с помощью научно-технического прогресса. У авторов ржевского проекта другое мнение: гнать воду с Волги «для санитарных расходов», то есть для разбавлений — вот на чем, кстати, держится нынешнее благополучие главной реки столицы.

— Витольд Савельевич (что ответит Каминский на такой наивный вопрос?), ведь все равно москвичи воду из Яузы не пьют, а купаться ездят на юг. Сточная канава. Может, и не стоит об этом горевать?
— А здоровье Москвы-реки? Далее, даже небольшие пруд, озеро, набережная — они облагораживают город. Светлая речушка, петляющая между каменных строений,- да это чудо никакими деньгами оценить нельзя. Будь Яуза чистой, — продолжал профессор, — можно было бы купальни устроить. Лодочный отдых прямо в городе иметь. Красота! В Харькове, кстати, имеется подобный проект, только что-то городские власти не торопятся его осуществлять.
— А какова судьба исследования по Яузе? - спрашиваю, наконец.
— Года полтора назад мы направили в Моссовет краткий отчет с конкретными предложениями — результат исследований за несколько лет. Ответа до сих пор не получили.

Не зная броду, не трогай воду

— Отчет о Яузе мы направили в Институт генплана Москвы, — пояснил ответственный работник Мосгорисполкома А. В. Давыдов. — По мнению института, ничего нового в этом исследовании профессор Каминский не открыл.
— Однако нелишне и ответить профессору...
— Мы с ним постоянно общаемся. А бумажный формализм — к чему он?

О письме Руслана Козырева я не стал в этом кабинете Мосгорисполкома упоминать. И так все ясно.

В июне 1985 года заместитель начальника МОБУ С. Е. Ефимов в «Справке о состоянии пойм, прилегающих к ним территорий и открытых русел водоемов города» сообщил в Моссовет. «В Советском районе столицы на реках Чертановке, Котловке, Битце и Городне имеются свалки отходов металлолома, строительного и бытового мусора. Севастопольский район: в пойме реки Котловки в районе Нагорной улицы (на ней-то, кстати, и проживает автор письма) зарегистрирована большая свалка бытового и строительного мусора. То же по берегам речки Коршунихи от Севастопольского проспекта до ГСК № 13».

Аналогичный документ ушел в Мосгорисполком и в 1986 году. Советский район, русло Чертановки у стоянки ВДОАМ № 137 захламлено мусором, прилегающая территория превращена в свалку металлолома, старых шин и древесных отходов. Пойма и русло Котловки от ул. Ремизова до завода ЭМОЗ - горы мусора и отходов производства.-Севастопольский район: в пойме и на обрывах Котловки — свалки...

Помните замечание Руслана: ситуация Котловки и Коршунихи типична для Москвы? Столичные речки Сетунь, Лихоборка, Бусенка, Сходня, Очаковка, Чермянка, зона Химкинского водохранилища и Головинских прудов и др. продолжают испытывать натиск расточительной, затратной экономики. Ценные ресурсы, которые могли бы, пройдя вторичную переработку, стать «чистыми деньгами», по-прежнему существуют в виде отходов — «добро» куда-то надо прятать и хоронить. В реки стекают мутные потоки. В детстве, помните, мы любили бегать по дождю босиком. Сегодня это рискованная забава для детей, ибо многие из них и без того подвержены аллергиям. Тут пора воскликнуть: а куда смотрят городские власти? Что предпринимают? Самые строгие решения и постановления сегодня только отчасти улучшают картину охраны природы. В 1985 году в стране взысканы штрафы с 29 тысяч должностных лиц, министерства и ведомства наказаны на 33 млн. рублей, около 600 раз приостанавливалась деятельность предприятий, против нарушителей водного законодательства 559 раз возбуждались уголовные дела.

— Меняют ли такие строгости экологическую ситуацию в стране кардинально? Наступил ли перелом в понимании того, что чистой воды у нас при обилии водоемов не так уж много?
— Перелом не наступил, — считает начальник Главводоохраны Минводхоза СССР В. Ф. Костин. Этому думающему и энергичному руководителю и принадлежит формула «экологически, неотложно-экономически оправдано — технически достижимо».
— Чистота рек, особенно городских, — развивает свою мысль Виктор Федорович, — зависит от того, будет ли у нас работать инженерная мысль, как и когда. Американцы установили, что до половины загрязнений попадает в водоемы через атмосферные пылегазовыбросы. Большой процент загрязнений приносят дожди и талый снег. У нас решение проблемы перехватки поверхностного стока — все еще на уровне разговоров и благих пожеланий.
— Значит, реки Москвы станут светлее, если...
— Да, чтобы сделать Москву-реку водохозяйственным водоемом, устранить потери воды, нужно примерно полтора миллиарда рублей. Где же их взять?

Ржевский проект стоит сотни миллионов рублей, на водохозяйственный комплекс Дунай —Днепр потребуется свыше миллиарда. В астрономическую сумму обошлась бы государству переброска рек. Как тут не согласиться с академиком Б. Н. Ласкориным:

— К сожалению, Минводхоз СССР и другие организации, связанные с ним, очень медленно перестраиваются в части усовершенствования и улучшения концепции водного хозяйства. Они исходят из того, что природа неравномерно распределила водные ресурсы в регионах и на территориях и поэтому, дескать, задача состоит в том, чтобы скорректировать природу. Думаю, что в основе концепции должен лежать принцип ресурсосбережения. К началу следующего тысячелетия нам необходимо полностью ликвидировать сбросные воды промышленных и других предприятий. Это, кстати, путь к сохранению высоких жизненных качеств воды.

Ждет своей современной концепции и «городская экология». Постановлением Совета Министров СССР от 1980 г., аналогичными постановлениями Совминов союзных республик и Совета Министров РСФСР от 14 января 1981 г. «Об усилении охраны малых рек РСФСР от загрязнения, засорения и истощения и о рациональном использовании их водных ресурсов», другими документами создана та правовая основа, которая уравнивает в правах, скажем, Москву-реку, имеющую длину 502 километра, и все 1700 речек ее бассейна. Закон о малых реках вроде бы защитил и Котловку, Лихоборку, Яузу - любой водоток, которому выпала нелегкая судьба иметь прописку в жилых кварталах города. И воодушевил энтузиастов - их тысячи, сподвижников движения за охрану природы, как сообщала печать. Но представим, что Руслан Козырев или кто-то из жителей микрорайона договариваются: давайте-ка, братцы, начнем бороться за здоровье Котловки и не отступим, пока река не станет в полном порядке. С чего начнут граждане? Путь их определенно будет лежать или в МОБУ, или в одну из организаций Госкомгидромета. Состоится примерно такой диалог:

— Котловка кому принадлежит?
— Она — общенародное достояние.
— А можно поинтересоваться гидрохимическим анализом — сколько в воде нефтепродуктов, фенолов, минеральных веществ? И данными о чистоте воздуха?..
— Да вы что, товарищи!..

Получить подобную справку крайне трудно даже для журналиста. «Тайна» экологического состояния городских речек всегда держалась за семью печатями. Энтузиасты из «голубых патрулей», вышагивая вдоль речек, с подъемом пели: «И все вокруг мое»... Этот мотив сегодня надо понимать так: все наше - до черты, за которой начинаются ведомственные соображения.

Юрий Макарцев
1987