А вы видели как на паперти работают профессиональные нищие-попрошайки?..

Принц и нищий

Вышел из магазина, сзади шкет. Крутится под ногами, сопли по лицу размазывает: дяденька - дайте рублик. С утра не ел. А мамка с папкой третий день пьют. Ну что делать, не повезло парню в жизни. Залез я в пакет, достал батон хлеба, пакет молока, кусок ветчины. А он: нет, лучше деньгами. Взял его за шкварник, развернул, дал пинка пониже спины, выслушал в свой адрес «козел вонючий» и уселся в машину. Но не уезжаю. Любопытно стало.

А шкет на капот мне плюнул и, времени не теряя, - к центральному входу! Мордочку жалостливую состроил (людоед бы и тот прослезился), лапки на манер суслика сложил: тетя, тетя, дайте на хлебушко. Я детдомовский... Дядя, дядя, дайте на булочку. Родители умерли, а мне сестренку накормить нечем. Бабуля, бабуля - дай рублик. Сирота я. А сестра проститутка, из дому выгнала. Тетя дала ему денег. Дядя – тоже дал. Бабка от доброты душевной – еще больше. Через час у него, по моим расчетам, куча денег в кармане шевелилась. Но в магазин за булочками для сестренки он так и не пошел.

Но это так - шпана. Дилетант. Низкий класс. Грубая работа, как говорил Бендер. Вот я знавал профессионала. Станиславский поверил бы и подал! Дело было в начале 90-х, стипендия на филфаке - никакая, и я подрабатывал, охраняя один гадюшник: разливай с магазином в одном флаконе. Перед входом сидел там одноногий мужичок неопределенного возраста по прозвищу Миша-принц. Волосы до плеч, бородка, взгляд, как на византийских иконах - горит немым укором и божественным карающим огнем. Такой взгляд, что рука сама собой в карман за копеечкой лезет.

Раз в два часа Миша-принц устраивал себе небольшой перекур. Требовалось восстановить во второй ноге кровообращение. Ну да, нога была - он ее под себя на манер йога заворачивал, сверху штаниной замызганной камуфлировал. И под задницей у него обязательно теплая подушечка поверх картонки. Чтобы не дай бог не простудиться.
Он вообще за здоровьем очень следил. Сверху тряпье, а под ним теплое белье и свитер собачьей шерсти. И каждый вечер он у нас в магазинчике затаривался бутылкой «Амаретто» (а оно в то время немало стоило) - говорил, для горла полезно. Эх, какой был артист. Ртуть с пластилином! Человек без лица. Я ходил на работу, как в театр. Репертуар менялся каждые три месяца. Как только сборы упали, Миша тут же сменил амплуа. Сбрил бородку, побрился налысо, плешь натер какой то синькой. И стал чернобыльцем. Сидит, руки на коленях безвольно лежат, плешь в сумерках фосфоресцирует. И с подвыванием стонет - помогите жертве реактора, от меня жена ушла, импотенция... На женщин очень действовало.

Потом Миша раздобыл пошорканый камуфляж, инвалидную коляску и стал афганцем, которому «осколочной гранатой, милая, под Кандагаром позвонки перебило». Это был текст для женщин. А для мужиков - пена на губах и «Да я д-д-д-духов, с-с-с-сука, зубами грыз, а ты мне, в-в-в-воину-интернационалисту, вшивого рубля жалеешь». По нему плакали сразу обе сцены Большого и Малого театров, потому что Миша менял тембр голоса, репетировал заикание, работал над мимикой, интонацией. Однажды я вышел на крыльцо покурить и слышал, как Миша быстро бормотал скороговоркой: «Бык-тупогуб, тупогубенький бычок, у тупогубого быка губа была тупа». Лично я не в состоянии такого выговорить даже трезвым. И только сейчас понимаю, что так он оттачивал дикцию.

Когда и это героическое амплуа себя исчерпало, Миша стал слепым. Ходил в черных очках с запрокинутым к небу лицом и суетливо бил перед собой палкой. Потом он оглох и онемел и в этом образе принялся окучивать окрестные кафе. Бойко мыча, он раздавал посетителям аккуратно нарезанные бумажки, где с трогательными ошибками, но на трех языках, включая английский, был набран текст следующего содержания: «Я родился глухим и немым. Перестройка отобрала последнее. Жина умерла. Живу в подвале вместе с глухонимым сыном. Помогите мне его накормить. Поддержите чем можете». Народ лез в кошельки.

В общем, все шло отлично, пока у Миши не появился конкурент. Такой же глухонемой, как Миша, который нагло своровал идею с карточками и принялся работать по тем же кафе. Миша никому не жаловался. И никуда не обращался. Он разобрался с конкурентом и плагиатором сам, как профессионал с профессионалом. Пришел в кафе, одетый как на свадьбу. Заказал обед и затаился за столиком в ожидании конкурента. Едва тот явился и, мыча, вручил карточку, Миша полез в карман, вынул оттуда кошелек, взвесил его на ладони, извлек из него... такую же карточ ку, где на трех языках черным по белому значилось: «Пошел отсюда на... Это мое место. А не то в натуре глухонемым сделаю». После чего сыграл лицом героя Афгана, который душманов рвал зубами под Кандагаром, а уж вилкой клал до взвода противника. Конкурент даже мычать прекратил. Быстро ретировался и больше там не появлялся. А Миша еще год работал. Потом простудился и помер. Ну, это у них профессиональное...

***