Евгений Стеблов в свои 60 «с хвостиком» по-прежнему много работает - играет, преподает и пишет книги. К тому же он секретарь Союза театральных деятелей России. Внешность - божий одуванчик, зато язык - острее бритвы...

«Меня принимали за зэка и психа...»

Пропал Снуппи, ушел на болота… не вернулся...

- Евгений Юрьевич, часто характер артиста сказывается на его ролях. Вы в жизни похожи на любимого многими героя фильма «Я шагаю по Москве»?
- До какой-то степени. Думаю, любой актер, в принципе, гораздо шире своих образов. Я очень рано решил, что буду играть и сниматься, потому что это дает возможность пережить несколько жизней.

- Некоторые зрители считают, что ваши герои - это какие-то хлюпики и вечные меланхолики...
- Наверное, так думают те, кто просто не видел моих театральных работ. У меня были самые различные роли, где никакой неврастении. И вообще я человек совсем не меланхолический, а очень активный и деятельный. В связи с этим у меня есть только одна проблема - жаль, что в сутках всего 24 часа.

- Сегодня можно сказать, что ваша детская страсть к лицедейству сбылась. Не жалеете?
- Мне 61 год, и, конечно, актерская профессия - моя основная. Но есть еще две сопутствующие - театральная режиссура и литература. Вот скоро будет переиздана одна из моих книжек. Это не модные сейчас мемуары, а проза, публицистика. У меня со школы была тяга к литературе, родители даже советовали поступать на филологический факультет.

- Им не нравилось ваше желание стать актером?
- Они очень любили театр и кино, у них был культ МХАТа. Но родители хорошо знали мир актеров, их судьбы. Поэтому, когда я в 16 лет окончил школу и собрался в театральный институт, они очень мягко старались отвести меня от этого шага.

- Вы ведь актер с голубой кровью, потомок дворянского рода?
- Да, прадед - дворянин, статский советник, директор двух гимназий. Но детство мое начиналось, как и у большинства ровесников, в коммунальной квартире. Это недалеко от московской Марьиной Рощи, где, как в песне поется, расцветали буйным цветом «малины». Во дворе шпана - стенка на стенку, а я все с куклами возился. Мастерил фигурки из клизм и показывал представления.

- В социум не пытались вписаться?
- Даже если бы захотел, шансов не было. Я видел, что мои соседи - другие. В праздник у них все кончалось дракой, а у нас - музицировали, песни пели... Когда бабушка садилась за рояль и играла «Что стоишь, качаясь...», за стенкой в это время сосед раздевался догола, вставал на табуретку, разводил баян, и начиналось: «Отдать концы! Задраить люки! Опускаемся!» Вот так и жили.

- Сегодня гены дают о себе знать?
- Ну, об этом не у меня, наверное, надо спрашивать. Но было, с кого пример брать.
Самое ругательное слово у дедушки было «беспардонно». А когда он бросил свою первую семью и женился на моей бабушке, то его друзья, при всем замечательном к нему отношении, никогда больше порога нашего дома не переступали. Потому что - не принято. И дед их понимал...

- Вы играли на одной сцене с Фаиной Раневской, Любовью Орловой, Верой Марецкой... Говорят, когда вы подростком пришли в Театр Моссовета, то они сразу же стали вас опекать?
- Ну, что значит опекать? На гастролях я любил прогуляться с Верой Петровной, расспросить ее про старые времена. Очень интересная женщина была, невероятно мужественная. Правда, обожала и поиздеваться над мужиками. Завести, вскружить голову, а потом оставить ни с чем...
Любовь Петровна - интеллигентка английского толка, из рода графов Орловых. В жизни была похожа на свою героиню из фильма «Весна». Но не на актрису, а на профессоршу: маленькая женщина, в очках, с идеальной фигурой. Там ведь она две роли играла. Ну а Раневская занимала особое место, отдельное от коллектива. Не посещала никаких собраний, сборов труппы. Будучи очень доброй, могла ни за что обидеть человека, довести его до слез. Но если ты сопротивлялся, она тебя уважала. В спектакле «Правда хорошо, а счастье лучше» у нас была всего одна сцена. Репетируем и чувствую - ну не складывается. И тогда я решил сыграть темпераментно. Даже за кофточку Фаину Георгиевну схватил. Так, представьте, сразу зауважала.

- Ростислав Плятт, Андрей Попов, Леонид Марков... Вы были с ними рядом. Как вам кажется, какие черты характера наши современные актеры сейчас утратили?
- Думаю, не ошибусь, если скажу, что артистам того времени была присуща большая скромность. Мария Владимировна Миронова на некоем светском мероприятии как-то сказала мне: «Вот что обидно - помрешь, будут называть великой, а оттуда-то ответить не сможешь. Сейчас все друг друга великими называют. Это же стыдно».
Когда мы с Никитой Михалковым снялись в фильме «Я шагаю по Москве», то, выражаясь современным языком, стали суперзвездами. Но слово «звезда» для нас тогда казалось неприличным. Мы хотели быть мастерами, актерами с большой буквы.

- Звезда сегодня - это констатация славы.
- Да, но сама по себе звездность ничего не говорит о качестве дарования. Талант - это дар Божий, а звездность - другое. Прославленным может быть и совершенно бездарный человек, а талантливый - никому не известным.

- Но вы стали известным в юном возрасте. Вам совсем не хотелось славы?
- Не буду ханжой и честно скажу: хотелось. Но потом пришло понимание, что все это - суета сует. Поначалу очень смешно, когда на тебя все время смотрят люди: «Это Стеблов, артист». Но бывает, что человек в троллейбусе на тебя смотрит и говорит: «Ты забыл третий барак? Ходку третью забыл?» Ему кажется, будто я с ним в колонии сидел. А однажды я столкнулся в кафе с психиатром, который мне говорил: «Ничего, многие пациенты не хотят нас, докторов, узнавать». Он думал, что я психически больной. «Мы же с вами недавно встречались?» - спрашивает. - «Вы ошиблись». - «Ну-ну, понятно. Значит, так и будем говорить: не встречались. Но не надо этого стесняться!»

- Наверное, вас постоянно донимают вопросами о дружбе с Никитой Михалковым?
- С Никитой мы познакомились еще старшеклассниками в студии при Театре имени Станиславского, которым руководил тогда Михаил Яншин. И я, и Никита, и Инна Чурикова, и Виктор Павлов вышли из этой студии. Потом мы встретились на картине «Я шагаю по Москве». Я учился на втором курсе, а Никита только поступил. А подружились уже на фильме «Перекличка». В те годы эта дружба была самой сильной из всех моих дружб. Думаю, для Никиты наши отношения значили не меньше. Конечно, прежде всего они были творческими. Например, свой первый фильм во ВГИКе он снял по моему сценарию.

- А в его картинах вы снимались тоже по дружбе?
- Все, что я делал у него, было шутя-играя. Я имею в виду наши импровизации в «Рабе любви» или «Обломове». Из сравнительно недавнего, конечно, «Сибирский цирюльник», где я сыграл великого князя Михаила Александровича, а сам Никита - Александра III. Кстати, этот фильм - самый дорогой финансовый проект в Европе. На самом деле я не так уж много у Никиты и снимался. К сожалению. Самое обидное, что мне не удалось сыграть Трелецкого в «Неоконченной пьесе для механического пианино». В то время я попал в автокатастрофу в Чехословакии. Мне сделали две операции, и Никита ждал меня полтора месяца. Кончилось тем, что по моему совету он сам снялся в этой роли.

- Что главное в ваших с ним отношениях и находите ли вы сегодня время для общения?
- Сразу скажу, что ботинок друг другу в эпоху дефицита мы не покупали. А сейчас тем более. У нашей дружбы нет бытовой основы, зато мы настолько творчески понимаем друг друга, что нам даже не приходится говорить.
Сегодня каждый из нас обременен своими обязанностями. Но, конечно, мы не чужие люди. Чаще всего в последнее время дружим по телефону. Тоже вариант.

- В «Рабе любви» вы первым из наших актеров сыграли человека «не той ориентации». Поклонников после этого у вас прибавилось?
- Враз! Прототип - артист Полонский, звезда немого кино. Посмотрел его старые фильмы, но не увидел там для себя пищи. И построил роль на том, что играет-то он героев, а голос у него совсем не геройский. Да, хватало поклонников из этой сферы. Если человек подходил и говорил: «Я очень люблю ваше творчество, особенно роль в «Рабе любви», - я, естественно, сразу понимал, что передо мной гомосексуалист.

- А за своего вас не принимали?
- Нет. Но я что хочу сказать. Вот, например, Жан Маре относился к сексуальному меньшинству. А при этом играл полноценных любовников на экране. Наши же артисты, принадлежащие к этому кругу, любовь играть не могут. Мне ведь все равно как зрителю, какой ты направленности. Гей-культура только тогда выходит на первый план, когда другого плана нет. Я никого не сужу. Кто я такой, чтобы судить? Этим людям я просто сочувствую, потому что они больны...

- По вашему мнению, можно говорить, что сегодня есть новое поколение актеров?
- У любого поколения есть яркие имена. А больше, чем надо, никогда не бывает. Способных людей много, талантливых немножко меньше, великих людей вообще единицы.

- Вы ведь еще и преподаете?
- Да. На моем курсе много девочек и мало мальчиков. И видно, что способных очень много. Обидно, что «распалась связь времен» и процветает масскультура. Поступал к нам мальчик из Казахстана. Его спрашивают: «Какие книги читаете?» Он говорит: «Я очень люблю русскую культуру. Но ничего не читаю. Зато телевидение смотрю, почти все программы».

- Сейчас порой слышишь: актриса талантливая, но, к сожалению, безвкусная.
- Бред! Талант сам по себе предполагает наличие вкуса. А все эти мальчики и девочки с портфолио - они же не артисты, они массовики-затейники. Они поэтому и аплодисменты выпрашивают: «А ну-ка ручки поднимите!»

- А как вам понятие «модный режиссер» или «модный спектакль»?
- Несколько лет назад я смотрел спектакль Нины Чусовой «Мамапапасынсобака» в «Современнике». И был в восторге от него. Потом Нина поставила «Ревизора» в Театре Моссовета, и я пережил шок. Я вообще не понимаю людей, которые курочат классику. Почему бы им не взять современного автора? Или, в конце концов, самим что-то написать. Нет же, все хотят испохабить Гоголя и Чехова!

- Говорят, что у вас была бурная молодость, но все романы закончились после свадьбы?
- Мне кажется, что только импотенту нравятся многие женщины. Потому что его не может возбудить одна. Я не моралист, говорю только применительно к себе. Лично мне интересно с одной женщиной пройти разные этапы: жизненные, возрастные. Не скажу, что мой брак - тихая гавань, но до развода близко не доходило. Любовь останавливала.

- В театре соблазны на каждом углу. На молоденьких актрис не заглядываетесь?
- Если мне и нравится какая-то актриса, я могу ею просто восхищаться. Но из этого не следует, что я непременно должен затащить девушку в постель. Напротив, думаю, что этим все испорчу в своем отношении к ней. Когда человек в 50-60 лет интересуется молоденькими женщинами, это, по-моему, явный признак умственной недалекости.

- Как вам кажется, вы сильно изменились за годы?
- Смотря в чем. Ощущений, что раньше снег был белее, у меня нет. Понятно, что в моем отношении к молодежи бывает брюзжание. Это тоже свойственно моему возрасту. Но как человек творческий, я пытаюсь ее все-таки понять. А так... Любой человек меняется. Внешне мы все меняемся. Сейчас я стал спокойнее, метаний меньше, страсти утихают. Но если честно, то я пока еще не чувствую, что такое возраст...

Беседу вела Евгения Ульченко